Неточные совпадения
В следующую речь Стародума Простаков с сыном, вышедшие из средней двери,
стали позади Стародума. Отец готов его обнять, как скоро дойдет очередь, а сын подойти к руке. Еремеевна взяла
место в стороне и, сложа руки,
стала как вкопанная, выпяля глаза
на Стародума, с рабским подобострастием.
С ними происходило что-то совсем необыкновенное. Постепенно, в глазах у всех солдатики начали наливаться кровью. Глаза их, доселе неподвижные, вдруг
стали вращаться и выражать гнев; усы, нарисованные вкривь и вкось, встали
на свои
места и начали шевелиться; губы, представлявшие тонкую розовую черту, которая от бывших дождей почти уже смылась, оттопырились и изъявляли намерение нечто произнести. Появились ноздри, о которых прежде и в помине не было, и начали раздуваться и свидетельствовать о нетерпении.
— Состояние у меня, благодарение богу, изрядное. Командовал-с;
стало быть, не растратил, а умножил-с. Следственно, какие есть насчет этого законы — те знаю, а новых издавать не желаю. Конечно, многие
на моем
месте понеслись бы в атаку, а может быть, даже устроили бы бомбардировку, но я человек простой и утешения для себя в атаках не вижу-с!
Трудно было дышать в зараженном воздухе;
стали опасаться, чтоб к голоду не присоединилась еще чума, и для предотвращения зла, сейчас же составили комиссию, написали проект об устройстве временной больницы
на десять кроватей, нащипали корпии и послали во все
места по рапорту.
Тогда градоначальник вдруг вскочил и
стал обтирать лапками те
места своего тела, которые предводитель полил уксусом. Потом он закружился
на одном
месте и вдруг всем корпусом грохнулся
на пол.
На другой день поехали наперерез и, по счастью, встретили по дороге пастуха.
Стали его спрашивать, кто он таков и зачем по пустым
местам шатается, и нет ли в том шатании умысла. Пастух сначала оробел, но потом во всем повинился. Тогда его обыскали и нашли хлеба ломоть небольшой да лоскуток от онуч.
И кучки и одинокие пешеходы
стали перебегать с
места на место, чтобы лучше видеть. В первую же минуту собранная кучка всадников растянулась, и видно было, как они по два, по три и один за другим близятся к реке. Для зрителей казалось, что они все поскакали вместе; но для ездоков были секунды разницы, имевшие для них большое значение.
Теперь Алексей Александрович намерен был требовать: во-первых, чтобы составлена была новая комиссия, которой поручено бы было исследовать
на месте состояние инородцев; во-вторых, если окажется, что положение инородцев действительно таково, каким оно является из имеющихся в руках комитета официальных данных, то чтобы была назначена еще другая новая ученая комиссия для исследования причин этого безотрадного положения инородцев с точек зрения: а) политической, б) административной, в) экономической, г) этнографической, д) материальной и е) религиозной; в-третьих, чтобы были затребованы от враждебного министерства сведения о тех мерах, которые были в последнее десятилетие приняты этим министерством для предотвращения тех невыгодных условий, в которых ныне находятся инородцы, и в-четвертых, наконец, чтобы было потребовано от министерства объяснение о том, почему оно, как видно из доставленных в комитет сведений за №№ 17015 и 18308, от 5 декабря 1863 года и 7 июня 1864, действовало прямо противоположно смыслу коренного и органического закона, т…, ст. 18, и примечание в
статье 36.
Левин читал Катавасову некоторые
места из своего сочинения, и они понравились ему. Вчера, встретив Левина
на публичной лекции, Катавасов сказал ему, что известный Метров, которого
статья так понравилась Левину, находится в Москве и очень заинтересован тем, что ему сказал Катавасов о работе Левина, и что Метров будет у него завтра в одиннадцать часов и очень рад познакомиться с ним.
И он
стал прислушиваться, приглядываться и к концу зимы высмотрел
место очень хорошее и повел
на него атаку, сначала из Москвы, через теток, дядей, приятелей, а потом, когда дело созрело, весной сам поехал в Петербург.
Всякое стеснение перед барином уже давно исчезло. Мужики приготавливались обедать. Одни мылись, молодые ребята купались в реке, другие прилаживали
место для отдыха, развязывали мешочки с хлебом и оттыкали кувшинчики с квасом. Старик накрошил в чашку хлеба, размял его стеблем ложки, налил воды из брусницы, еще разрезал хлеба и, посыпав солью,
стал на восток молиться.
Он вскочил,
на цыпочках вбежал в спальню, обошел Лизавету Петровну, княгиню и
стал на свое
место, у изголовья.
Они ушли. Напрасно я им откликнулся: они б еще с час проискали меня в саду. Тревога между тем сделалась ужасная. Из крепости прискакал казак. Все зашевелилось;
стали искать черкесов во всех кустах — и, разумеется, ничего не нашли. Но многие, вероятно, остались в твердом убеждении, что если б гарнизон показал более храбрости и поспешности, то по крайней мере десятка два хищников остались бы
на месте.
Не доезжая слободки, я повернул направо по ущелью. Вид человека был бы мне тягостен: я хотел быть один. Бросив поводья и опустив голову
на грудь, я ехал долго, наконец очутился в
месте, мне вовсе не знакомом; я повернул коня назад и
стал отыскивать дорогу; уж солнце садилось, когда я подъехал к Кисловодску, измученный,
на измученной лошади.
Я вывел Печорина вон из комнаты, и мы пошли
на крепостной вал; долго мы ходили взад и вперед рядом, не говоря ни слова, загнув руки
на спину; его лицо ничего не выражало особенного, и мне
стало досадно: я бы
на его
месте умер с горя.
Площадка,
на которой мы должны были драться, изображала почти правильный треугольник. От выдавшегося угла отмерили шесть шагов и решили, что тот, кому придется первому встретить неприятельский огонь,
станет на самом углу; спиною к пропасти; если он не будет убит, то противники поменяются
местами.
И вот я
стал замечать, что конь мой тяжелее дышит; он раза два уж споткнулся
на ровном
месте…
Добравшись до мелкого
места, барин
стал на ноги, покрытый клетками сети, как в летнее время дамская ручка под сквозной перчаткой, — взглянул вверх и увидел гостя, в коляске въезжавшего
на плотину.
Суровый повытчик
стал даже хлопотать за него у начальства, и чрез несколько времени Чичиков сам сел повытчиком
на одно открывшееся вакантное
место.
«Не влюблена ль она?» — «В кого же?
Буянов сватался: отказ.
Ивану Петушкову — тоже.
Гусар Пыхтин гостил у нас;
Уж как он Танею прельщался,
Как мелким бесом рассыпался!
Я думала: пойдет авось;
Куда! и снова дело врозь». —
«Что ж, матушка? за чем же
стало?
В Москву,
на ярманку невест!
Там, слышно, много праздных
мест» —
«Ох, мой отец! доходу мало». —
«Довольно для одной зимы,
Не то уж дам хоть я взаймы».
Я
стал на стул, чтобы рассмотреть ее лицо, но
на том
месте, где оно находилось, мне опять представился тот же бледно-желтоватый прозрачный предмет.
Фока, несмотря
на свои преклонные лета, сбежал с лестницы очень ловко и скоро, крикнул: «Подавай!» — и, раздвинув ноги, твердо
стал посредине подъезда, между тем
местом, куда должен был подкатить линейку кучер, и порогом, в позиции человека, которому не нужно напоминать о его обязанности.
Еще и теперь у редкого из них не было закопано добра — кружек, серебряных ковшей и запястьев под камышами
на днепровских островах, чтобы не довелось татарину найти его, если бы, в случае несчастья, удалось ему напасть врасплох
на Сечь; но трудно было бы татарину найти его, потому что и сам хозяин уже
стал забывать, в котором
месте закопал его.
Долго еще оставшиеся товарищи махали им издали руками, хотя не было ничего видно. А когда сошли и воротились по своим
местам, когда увидели при высветивших ясно звездах, что половины телег уже не было
на месте, что многих, многих нет, невесело
стало у всякого
на сердце, и все задумались против воли, утупивши в землю гульливые свои головы.
Это был один из тех характеров, которые могли возникнуть только в тяжелый XV век
на полукочующем углу Европы, когда вся южная первобытная Россия, оставленная своими князьями, была опустошена, выжжена дотла неукротимыми набегами монгольских хищников; когда, лишившись дома и кровли,
стал здесь отважен человек; когда
на пожарищах, в виду грозных соседей и вечной опасности, селился он и привыкал глядеть им прямо в очи, разучившись знать, существует ли какая боязнь
на свете; когда бранным пламенем объялся древле мирный славянский дух и завелось козачество — широкая, разгульная замашка русской природы, — и когда все поречья, перевозы, прибрежные пологие и удобные
места усеялись козаками, которым и счету никто не ведал, и смелые товарищи их были вправе отвечать султану, пожелавшему знать о числе их: «Кто их знает! у нас их раскидано по всему степу: что байрак, то козак» (что маленький пригорок, там уж и козак).
Сказав это, он вдруг смутился и побледнел: опять одно недавнее ужасное ощущение мертвым холодом прошло по душе его; опять ему вдруг
стало совершенно ясно и понятно, что он сказал сейчас ужасную ложь, что не только никогда теперь не придется ему успеть наговориться, но уже ни об чем больше, никогда и ни с кем, нельзя ему теперь говорить. Впечатление этой мучительной мысли было так сильно, что он,
на мгновение, почти совсем забылся, встал с
места и, не глядя ни
на кого, пошел вон из комнаты.
Что же касается пышной дамы, то вначале она так и затрепетала от грома и молнии; но странное дело: чем многочисленнее и крепче
становились ругательства, тем вид ее
становился любезнее, тем очаровательнее делалась ее улыбка, обращенная к грозному поручику. Она семенила
на месте и беспрерывно приседала, с нетерпением выжидая, что наконец-то и ей позволят ввернуть свое слово, и дождалась.
Тут вспомнил кстати и о — кове мосте, и о Малой Неве, и ему опять как бы
стало холодно, как давеча, когда он стоял над водой. «Никогда в жизнь мою не любил я воды, даже в пейзажах, — подумал он вновь и вдруг опять усмехнулся
на одну странную мысль: ведь вот, кажется, теперь бы должно быть все равно насчет этой эстетики и комфорта, а тут-то именно и разборчив
стал, точно зверь, который непременно
место себе выбирает… в подобном же случае.
И бегу, этта, я за ним, а сам кричу благим матом; а как с лестницы в подворотню выходить — набежал я с размаху
на дворника и
на господ, а сколько было с ним господ, не упомню, а дворник за то меня обругал, а другой дворник тоже обругал, и дворникова баба вышла, тоже нас обругала, и господин один в подворотню входил, с дамою, и тоже нас обругал, потому мы с Митькой поперек
места легли: я Митьку за волосы схватил и повалил и
стал тузить, а Митька тоже, из-под меня, за волосы меня ухватил и
стал тузить, а делали мы то не по злобе, а по всей то есь любови, играючи.
Наконец, пришло ему в голову, что не лучше ли будет пойти куда-нибудь
на Неву? Там и людей меньше, и незаметнее, и во всяком случае удобнее, а главное — от здешних
мест дальше. И удивился он вдруг: как это он целые полчаса бродил в тоске и тревоге, и в опасных
местах, а этого не мог раньше выдумать! И потому только целые полчаса
на безрассудное дело убил, что так уже раз во сне, в бреду решено было! Он
становился чрезвычайно рассеян и забывчив и знал это. Решительно надо было спешить!
Ты тут ни при чем, так наплевать
на них; мы же над ними насмеемся потом, а я бы
на твоем
месте их еще мистифировать
стал.
А теперь я пришла только сказать (Дуня
стала подыматься с
места), что если,
на случай, я тебе в чем понадоблюсь или понадобится тебе… вся моя жизнь или что… то кликни меня, я приду.
Тужите, знай, со стороны нет мочи,
Сюда ваш батюшка зашел, я обмерла;
Вертелась перед ним, не помню что врала;
Ну что же
стали вы? поклон, сударь, отвесьте.
Подите, сердце не
на месте;
Смотрите
на часы, взгляните-ка в окно:
Валит народ по улицам давно;
А в доме стук, ходьба, метут и убирают.
Поддерживая друг друга, идут они отяжелевшею походкой; приблизятся к ограде, припадут и
станут на колени, и долго и горько плачут, и долго и внимательно смотрят
на немой камень, под которым лежит их сын; поменяются коротким словом, пыль смахнут с камня да ветку елки поправят, и снова молятся, и не могут покинуть это
место, откуда им как будто ближе до их сына, до воспоминаний о нем…
В Базарове, к которому Анна Сергеевна очевидно благоволила, хотя редко с ним соглашалась,
стала проявляться небывалая прежде тревога: он легко раздражался, говорил нехотя, глядел сердито и не мог усидеть
на месте, словно что его подмывало; а Аркадий, который окончательно сам с собой решил, что влюблен в Одинцову, начал предаваться тихому унынию.
И он положил голову
на прежнее
место. Старик поднялся, сел
на кресло и, взявшись за подбородок,
стал кусать себе пальцы…
Забавно было наблюдать колебание ее симпатии между madame Рекамье и madame Ролан, портреты той и другой поочередно являлись
на самом видном
месте среди портретов других знаменитостей, и по тому, которая из двух француженок выступала
на первый план, Самгин безошибочно определял, как настроена Варвара: и если
на видном
месте являлась Рекамье, он говорил, что искусство — забава пресыщенных, художники — шуты буржуазии, а когда Рекамье сменяла madame Ролан, доказывал, что Бодлер революционнее Некрасова и рассказы Мопассана обнажают ложь и ужасы буржуазного общества убедительнее политических
статей.
Папироса погасла. Спички пропали куда-то. Он лениво поискал их, не нашел и
стал снимать ботинки, решив, что не пойдет в спальню: Варвара, наверное, еще не уснула, а слушать ее глупости противно. Держа ботинок в руке, он вспомнил, что вот так же
на этом
месте сидел Кутузов.
Остался
на старом
месте только бюст Александра Третьего, но он запылился, солидный нос царя посерел, уши, тоже серые,
стали толще.
Он обнимал талию женщины, но руки ее
становились как будто все тяжелее и уничтожали его жестокие намерения, охлаждали мстительно возбужденную чувственность. Но все-таки нужно было поставить женщину
на ее
место.
Потом он слепо шел правым берегом Мойки к Певческому мосту, видел, как
на мост, забитый людями, ворвались пятеро драгун, как засверкали их шашки, двое из пятерых, сорванные с лошадей, исчезли в черном месиве, толстая лошадь вырвалась
на правую сторону реки, люди
стали швырять в нее комьями снега, а она топталась
на месте, встряхивая головой; с морды ее падала пена.
Клим Самгин несколько раз смотрел
на звонаря и вдруг заметил, что звонарь похож
на Дьякона. С этой минуты он
стал думать, что звонарь совершил какое-то преступление и вот — молча кается. Климу захотелось видеть Дьякона
на месте звонаря.
— «Значит — не желаешь стрелять?» — «Никак нет!» — «Значит —
становись на то же
место!» Н-ну, пошел Олеша, встал рядом с расстрелянным, перекрестился. Тут — дело минутное: взвод — пли! Вот те и Христос! Христос солдату не защита, нет! Солдат — человек беззаконный…
Время шло медленно и все медленнее, Самгин чувствовал, что погружается в холод какой-то пустоты, в состояние бездумья, но вот золотистая голова Дуняши исчезла,
на месте ее величественно встала Алина, вся в белом, точно мраморная. Несколько секунд она стояла рядом с ним — шумно дыша,
становясь как будто еще выше. Самгин видел, как ее картинное лицо побелело, некрасиво выкатились глаза, неестественно низким голосом она сказала...
Чем дальше, тем ниже, беднее
становились кресты, и меньше было их, наконец пришли
на место, где почти совсем не было крестов и рядом одна с другой было выковыряно в земле четыре могилы.
Запахло сыростью.
Становилось все темнее и темнее. Деревья сгруппировались в каких-то чудовищ; в лесу
стало страшно: там кто-то вдруг заскрипит, точно одно из чудовищ переходит с своего
места на другое, и сухой сучок, кажется, хрустит под его ногой.
— Где, батюшка, Андрей Иваныч, нынче
место найдешь? Был
на двух
местах, да не потрафил. Все не то теперь, не по-прежнему; хуже
стало. В лакеи грамотных требуют: да и у знатных господ нет уж этого, чтоб в передней битком набито было народу. Всё по одному, редко где два лакея. Сапоги сами снимают с себя: какую-то машинку выдумали! — с сокрушением продолжал Захар. — Срам, стыд, пропадает барство!
Со времени смерти стариков хозяйственные дела в деревне не только не улучшились, но, как видно из письма старосты,
становились хуже. Ясно, что Илье Ильичу надо было самому съездить туда и
на месте разыскать причину постепенного уменьшения доходов.
— Эх, ты! Не знаешь ничего. Да все мошенники натурально пишут — уж это ты мне поверь! Вот, например, — продолжал он, указывая
на Алексеева, — сидит честная душа, овца овцой, а напишет ли он натурально? — Никогда. А родственник его, даром что свинья и бестия, тот напишет. И ты не напишешь натурально!
Стало быть, староста твой уж потому бестия, что ловко и натурально написал. Видишь ведь, как прибрал слово к слову: «Водворить
на место жительства».
Райский молчал. У Крицкой одна губа подалась немного вниз, как она ни старалась удержать ее
на месте. Из груди
стал исходить легкий свист.